Часть 1. Что такое «запечатление»?
Долгое время ученых занимал вопрос, каким образом у животных происходит связь между заложенным в мозг инстинктом и реальной жизнью. Почему цыпленок «чувствует» себя цыпленком, козленок — козленком, и каждым из них ищет себе подобных? Ответ пришел, как водится, неожиданно. Занимаясь изучением гусят, вылупившихся в инкубаторе, известный австрийский этолог Конрад Лоренц обратил внимание на странную вещь: вместо того, чтобы присоединиться к стаду собратьев, эти гусята повсюду следовали за ним и вели себя так, словно он был их матерью. Оказавшись в присутствии своей настоящей матери, они не признавали за ней никаких «родительских прав» и возвращались под покровительство Лоренца. Проявления этой привязанности стали особенно необычными, когда, достигнув половой зрелости, эти гуси принялись искать брачных партнеров, сходных с человеком, не проявляя ни малейшего интереса к представителям собственного вида.
Исследовав феномен, Лоренц пришел к удивительному открытию: только что родившийся детеныш сосредотачивает все свое внимание на движущемся объекте, попашем в поле его зрения. В природе это обычно мать, в инкубаторе – человек, а иногда и ящик, если человек не пришел вовремя. Этот объект - его первое впечатление жизни! Первая любовь! Первый защитник!
Ему он безраздельно доверяет, с ним чувствует себя «в своей тарелке» и готов следовать хоть на край света. Полученный в столь раннем возрасте опыт во многом определяет поведение животного в дальнейшей жизни. Став взрослым, он тянется к подобным объектам и испытывает к ним половое влечение.
Лоренц назвал такую глубокую привязанность новорожденного к первому попавшемуся на глаза существу «запечатлением». Первая и самая главная задача запечатления - создать связь между потомством и родителями, чтобы запустить механизм инстинкта и приспособить его к реальной жизни. Природа словно говорит малышу: «Всюду следуй за матерью — и ты не пропадешь!».
Важно, что запечатление происходит лишь в определенный период, называемый критическим или чувствительным. Обычно это первые дни или недели после рождения животного. Для цыплят и гусят он длится всего один день, а порой даже 13-16 часов с момента рождения. То же самое можно сказать и о тех животных, чьи детеныши появляются на свет уже почти самостоятельными. Среди млекопитающих такими рождаются ягнята, козлята, лосята и морские свинки. У них этот период длится до трех дней. У диких кабанов - 2-3 недели. Что же касается тех видов, у которых новорожденные появляются на свет беспомощными, как, например, воробьи и голуби, а среди млекопитающих — собаки и лисицы, а также все приматы, то у них критический период растянут и сдвинут на более поздние сроки (у человеческого младенца он длится от 6 недель до 6 месяцев). Это объясняется тем, что недоразвитым детенышам требуется некоторое время, прежде чем они смогут воспринять и усвоить сигналы внешнего мира. Поэтому им необходим более длительный контакт с объектом залечатления - матерью.
Это моя мама!
Опознание родителя у каждого вида животных сопряжено с инстинктом, но его образ прописан в довольно общих чертах. Для некоторых детенышей запечатление может быть вызвано любым объектом: теннисным мячиком и футбольным мячом, подушкой или животным, относящимся к иному виду - важно только, чтобы он двигался. Случалось, что новорожденные носорог, антилопа, зебра или буйвол бесстрашно бегали за всадником или автомобилем, которых увидели раньше испуганной и покинувшей их матери. И никакими сипами нельзя было прогнать этих малышей от псевдомам.
А вот гусятам, как оказалось, важно рассматривать своих родителей под определенным углом зрения. «Лоренцевы» гусята ходили за ним всюду, как за родной матерью, но на расстоянии значительно большем, чем то, на котором обычно следуют птенцы за гусыней. Они всегда сохраняли такую дистанцию, с которой человек им был виден под тем же углом, что и гусыня, ведущая свой выводок. А поскольку человек больше гуся, то и дистанция, естественно, удлинялась. Когда Лоренц купался в реке, и из воды была видна одна лишь его голова, гусята, сохраняя тот же угол зрения, плыли за ним почти рядом. А когда он опускал голову в воду, птенцы приближались к нему вплотную, готовые забраться на голову.
У утят запечатление родителей начинается еще до рождения. Насиживая яйца, утка издает характерное кряканье, которое утята, находящиеся в яйце, прекрасно слышат. Вылупившись, они помнят знакомый голос и, заслышав его, покидают гнездо и смело спускаются на воду, направляясь к матери. Утята кряквы, выведенные в инкубаторе и лишенные голосового запечатления, не узнают зова самки своего вида и не следуют за ней. Но голос - еще не все. В представлении утенка мать должна бегать. Если человек откроет дверцу инкубатора, утята в панике кинутся прочь. Так же, впрочем, как и от чучела утки. Для того, чтобы привлечь их, человек должен встать на четвереньки и побежать в этой неудобной позе (не забывая кричать «квег-ге-гегег»), поскольку в унаследованном от предков представлении утят просто не укладывается, что мать может быть такой высокой, как человек.
У рыб врожденную реакцию на родителей удалось выявить с помощью восковых моделей. Как выяснилось, мальки очень восприимчивы к «походке» мамы-рыбы. Одни собирались у порывистой «мамаши», другие - у плывущей медленно, третьи предпочитали модель, двигавшуюся зигзагом. Цвет, соответствующий общему фону окраски родителей, тоже принимался в расчет. А вот величина не имела большого значения. Мальки «не знают», каковы абсолютные размеры родителей, ростом они с блоху или слона: как и гусятам, им важен лишь определенный угол зрения.
Само собой разумеется, что со временем малышам не хватает общего представления о матери, и они запечатлевают ее характерные черточки: не просто кпюв - а вот такой (по-видимому, самый красивый), не просто крыло - а именно таких очертаний (и конечно, самое заботливое). Не перестаешь удивляться, когда видишь колонию фламинго, где среди нескончаемого леса ног и громоздящихся туловищ птенцы все-таки находят собственных родителей, а те - своих отпрысков.
Это мое дитя!
Не только детеныши фиксируют образ своей матери — мамаши тоже запоминают детей. У коз запечатление матери на детеныша основано главным образом на химических сигналах, которые она получает, облизывая и обнюхивая новорожденного. Иначе самка может отказаться вскармливать его. В этом случае критический период очень ограничен во времени. Достаточно отнять новорожденного козленка часа на два от матери, и она уже ни за что не захочет признавать свое дитя.
Любопытная форма материнского запечатления наблюдается у малого лесного муравья. Правда, в этом случае использование термина «материнское эапечатпение» носит приблизительный характер, поскольку упомянутые насекомые не являются родителями, а всего лишь «нянями», на которых возложены заботы о потомстве. Запечатление у муравьев происходит в тот момент, когда из куколок выходят муравьи светлой окраски (позже они начинают темнеть). Именно на этот короткий период приходится основная работа муравьиных «нянек». Очень простой эксперимент был поставлен французом Жессоном: на протяжении критического периода малые лесные муравьи содержались тремя различными группами. В первой группе муравьи находились вместе с куколками своего вида, во второй - с куколками чужого вида и, наконец, в третьей - вообще без куколок. Спустя несколько месяцев можно было наблюдать следующую картину: муравьи первой группы, получая на выбор разных куколок, заботились о своих и поедали чужие; во второй группе произошла настоящая путаница, а насекомые последней группы вели себя еще более беспорядочно, ухаживая то за своими, то за чужими куколками или поедая и те и другие.
Подобным образом запечатлевают свои икринки рыбы. Паре молодых цихлид, которые нерестились первый раз в жизни, подложили икринки чужого вида, а их собственные забрали. Когда вывелись мальки, рыбки заботились о них, как о родных детях, а всех непохожих на них мальков, даже своего вида, считали врагами. Позднее эти рыбки еще раз отложили икру, но когда из нее вывелись мальки, не признали в них собственных детей и съели. Это значит, что в их мозгу под влиянием условных рефлексов, полученных при воспитании чужих мальков, сложился совсем другой стереотип представления о «своих» детях, иное запечатление.
Об интересном случае, произошедшем в Берлинском зоопарке, рассказал немецкий этолог Манфред Бюргер. Ночью самка антилопы гну родила теленка. Получилось так, что во время родов она лежала у самой двери, под которой была довольно глубокая ложбина, - в нее и упал новорожденный. Когда он поднялся на ноги, то оказался по другую сторону двери. Мать искала его в стойле, а он был в коридоре. Проголодавшись, маленький гну стал искать мать, но увидел не ее, а балку, которой снаружи запирали дверь в стойло. Она-то и запечатлелась в его мозгу как родитель. Когда утром пришли работники зоопарка и впустили теленка в стойло, ни детеныш, ни мать не интересовались больше друг другом. Мать не приняла свое дитя, а дитя считало матерью бездушную деревяшку. Пришлось работникам зоопарка воспитывать теленка как сироту, потерявшего родную мать.
Это я! И мои друзья!
С помощью множества экспериментов доказано, что запечатление определяет направленность полового влечения. Находясь в естественных условиях, каждый детеныш во время критического периода воспринимает сигналы от родителей и вырабатывает в своем сознании обобщенный образ собственного вида Одновременно он познает и самого себя - иными словами, самозапечатлевается. Это и определяет впоследствии очень важный для природы закон жизни в сообществе - верность своему виду. Недаром полученная информация закрепляется в мозгу животного именно в тот период, когда возможность ошибок сведена к минимуму. Это касается рыб, птиц, млекопитающих, а, возможно, и насекомых. Цыпленок, выращенный наседкой, запечатлевается на кур, «ощущает» себя курицей и, став взрослым, испытывает влечение только к курам и ни к кому более. Все, кто не «вписался» в круг «своих», навсегда остаются чужими. Если же, по стечению обстоятельств, запечатление происходит на представителя другого вида, то именно к нему животное и испытывает половое влечение.
В одном из экспериментов лисенок, отловленный в возрасте трех месяцев (после периода запечатления), даже после шестилетнего пребывания в неволе оставался строптивым и подозрительным и не переставал приходить в агрессивное возбуждение при виде даже тех людей, которые постоянно за ним ухаживали. Зато его подруга, найденная в лесной норе в очень раннем возрасте, когда у нее еще не прорезались глаза, и вскормленная пойнтером в домашних условиях, напротив, обладала на редкость миролюбивым характером. Она позволяла себя ласкать, брать на руки и любила играть с человеком, как любая дворовая собака. Кроме всего прочего, она обожала собак, с какой бы породой ей ни приходилось иметь дело, будь то карликовые пинчеры или овчарки, боксеры или охотничьи собаки. Если какая-нибудь из них подходила к клетке, лисица ложилась на спину, била хвостом о землю, громко взвизгивала, высовывала язык и, вне себя от счастья, обильно мочилась. Судя по всему, она чувствовала себя настоящей собакой.
Хорошо известны опыты по выращиванию щенков в различном окружении. Если они находились среди диких собак, то и становились обычными дикими собаками, которые боятся человека. Если щенята росли только в контакте с человеком, то в дальнейшем предпочитали находиться в его же обществе, а не в обществе собак. Если они общались с другими животными - котятами, кроликами, ягнятами - то затем тянулись лишь к этим знакомцам. При содержании щенков в полной изоляции и от сородичей, и от человека они становились необщительными и пугливыми.
Необходимо при этом иметь в виду, что по самой своей натуре животные склонны воспринимать определенный тип стимула, и что неестественный объект запечатления, порой резко отличающийся от естественного, слабо воздействует на животное или воздействует лишь частью своих признаков. В этом случае говорят о расширенном запечатлении. Именно оно и порождает путаницу в поведении животного, вводя в известное заблуждение.
Этолог Д. Майнарди рассказал о паре голубей, которых он вырастил в детстве. Когда птицы подросли (кстати, оба оказались самцами), они стали относиться к своему воспитателю, а вернее, к руке, которая их выхаживала, как к представительнице вида. При виде руки голуби принимались ворковать и прижиматься к ней, совершая при этом стереотипные движения обряда ухаживания. Правда, в конце концов, они все же спарились с голубками. Несомненно, однако, одно: дружеское отношение и половое влечение и к человеку, и к представительницам своего собственного вида - все это явилось плодом запечатления. В этом случае оно оказалось расширенным, поскольку выработалось на два вида объекта одновременно.